Мыслителя нельзя отождествлять с философом как представителем определенной академической дисциплины.  Если философ создает законченные системы или систематически доказывает невозможность таковых, то мыслитель действует по принципу "бриколажа": "все годится", "что ни лежит под рукой, все пойдет в дело". Мыслитель использует любую систему как средство движения мысли за пределы системы.  Мыслительство - это по сути своей инакомыслие, но не политического, а наддисциплинарного уровня, которое не столько критикует концепции, сложившиеся внутри отдельных дисциплин (это дело внутринаучной дискуссии), сколько предлагает альтернативные сочетания понятий,  способы постановки и решения проблем, которые не могут быть поставлены или решены внутридисциплинарным порядком. Мыслитель ищет и создает проблемы там, где обыденное мышление не видит проблем, а дисциплинарное мышление считает их решенными или неразрешимыми.

     Если философия есть любовь к мудрости, то мыслительство - любовь к самой философии, любовь к любви, желание быть влюбленным и длить это состояние влюбленности даже без всякой взаимности и награды. Мыслитель бескорыстен, поскольку ничего не требует от своей влюбленности в мысль, но часто и бесплоден, поскольку ничего не дает возрастанию и накоплению мысли, а только волнует ее и сам волнуется ею.  Мыслитель не чеканит понятия, не определяет их и не отделяет от других понятий, а пользуется их волновыми свойствами, их зыбкостью, размытостью, способностью незаметно переходить в другие понятия. Поле мысли в этом случае предстает континуальным, а не дискретным.

        Здесь уместно предложенное Василием Налимовым различение жестких и мягких языков.  Философия - это жесткий язык мысли, а мыслительство - мягкий. Философия пользуется достаточно определенными терминами, и шкала распределения их значений тяготеет к высокой частотности и вероятности. Мыслитель, напротив, пользуется  аморфными терминами или употребляет их в малоопределенном значении, как мыслеобразы, как полутермины-полуметафоры, значение которых гораздо менее вероятно и определимо, чем в языке философии, хотя и более дискретно, чем в собственно образном, художественном творчестве. Мыслительство - это широкая зона, лежащая между философией и литературой, между научностью и писательством, поэтому и писатели, тяготеющие к созданию обобщенных концепций, и философы, тяготеющие к более свободному языку притчей, мифов и образов, оказываются мыслителями.  Ф. Достоевский - мыслитель от литературы, В. Розанов  - мыслитель от философии, и хотя они движутся от разных полюсов, оба встречаются в промежуточной зоне мыслительства.

Если в западном академическом мире стандарты мышления определяются его принадлежностью определенной дисциплине, прежде всего философии,  то русская духовная культура - культура мыслителей по преимуществу. Мыслительство - это исторически реликтовый и вместе с тем проективно-жизнестроительный род деятельности,  который одновременно и отстает от философии как дисциплины, и забегает вперед нее. Мыслитель еще не расчленяет понятия, принадлежащие разным  дисциплинам, и уже соединяет их, он находится в предфилософском и постфилософском состоянии ума. Если здравый смысл - это успокоенность ума на пред-дисциплинарном уровне, а мудрость - успокоенность ума на пост-дисциплинарном уровне, то мыслительство - это беспокойство ума, которое побуждает его метаться, перебегать с уровня на уровень, нарушать правила одного уровня вторжением понятий другого уровня. Андрей Синявский назвал это приближение мыслей, неожиданных для самого мыслителя, "мыслями врасплох". И наоборот, как только мысли приводятся в порядок, становятся логически предсказуемыми, выводимыми по правилам системы, иссякает сила мыслительства. "Мысли кончаются и больше не приходят, как только начинаешь их собирать и обдумывать..." ("Мысли врасплох"). [1]

Задача мыслителя - не столько убеждать, сколько удивлять, остранять идеи, как искусство остраняет образы.  Методология мыслительства может быть выражена одной фразой из "Метафизики" Аристотеля - о том, что философствование начинается с удивления. [2] Можно добавить: и заканчивается. Еще большим удивлением.

Философия как "наука" уделяет много внимания доказательствам и очевидности, но с точки зрения мыслительства, не стоит тратить время на доказательство того, что ясно и без доказательств. Ведь и ясность, и доказательства находятся в одном, человечески ограниченном уме; и никакие доказательства, построенные на человечески сформированных понятиях, таких, как  "бытие" и "дух", "единство" и "противоречие", не могут доказать того, что в них уже не содержится, не выражено в самом языке. Доказательство - это круговращение понятий, аналитически определяющих друг через друга.   Есть лишь один способ преодолевать границы ума - то, что по-русски хорошо называется "изумлением".  Изумление есть мера чуждости данного понятия уму, знак резкого расширения его объема. В изумлении мы чувствуем, как нечто большее прикасается к нашему уму, чем то, что уже содержалось в нем.

Мыслительство - это игра с "быстрыми", "внезапными" концептами, которая отсрочивает на неопределенное время построение законченной концепции, так что за каждым мыслителем тянется расходящийся веер туманных грез,  недоказанных обобщений и неисполненных обещаний.  И это не вопреки, а благодаря тому, что мыслитель "по кратчайшей прямой" устремляется к  предмету своих размышлений, как правило,  не ведая методологических сомнений.  Такова традиция русского мышления - мыслить порывами и урывками, охватывать все области сразу, соединяя образное мышление с концептуальным, философское с политическим.

Отсюда взаимное непонимание и критика русского мыслительства и западной философии, для которой русская мысль синкретична, лишена дисциплины, еще-не-дисциплинарна. Для русских мыслителей западная философия чересчур специальна, аналитична, еще-не-синтетична. Постмодернистская культура Запада пытается преодолеть узкую специализацию и замкнутость своих академических традиций, заново соединить философию с литературой, термин с метафорой, мышление с игрой,  - и потому могла бы многое усвоить из  российского опыта "мыслительства", если бы само мыслительство приняло более трезвый и остраненный взгляд на самого себя и не упивалось бы иллюзией своих бескрайних возможностей, которые то и дело оборачиваются отсутствием результатов.

 Мыслителя нельзя также отождествлять с мудрецом (см. Мудрость). Мудрец пребывает в духовном покое, его мысль обрела точку опоры, он знает истину и согласует с ней свою жизнь, тогда как мыслитель находится в постоянном движении, он ищет и не находит. "Лисица знает много вещей, но ёж знает одну большую вещь", - говорит Архилох (фрагмент 201 ). Если мудрец - ёж, то мыслитель - это лиса, которая выискивает многообразие смыслов, на которые откликается мысль, не сводя их к одной большой концепции, к одной всеобъемлющей системе. Мыслитель устраивает круговорот понятий - и сам втягивается в него, отталкивая от себя всякую устойчивую точку опоры. Мудрец ценит ясность головы, мыслитель любит головокружение, он опьяняется мыслью скорее, чем отрезвляется ею. Мыслительство - это еще и особое сибаритство мысли, охватывающей мир как целое, в его открытости и доступности мышлению, универсальная "машина желания", предмет которого - не отдельное тело, а тело всего мироздания в совокупности его мыслимых свойств и отношений.

       Именно потому, что мыслительство лишено познавательных преград, оно особенно остро нуждается в иных способах самоограничения и самоорганизации.   Мыслящий в ответе перед мыслимым, и мысль сама есть форма ответственности, опытного и волевого соответствия мыслящего мыслимому.  Мыслительство часто проявляет бОльшую раскрепощенность и даже разнузданность в отношении мыслимого, чем философия, которая осторожнее подходит к своему предмету, ставя границу непознаваемости между ним и собой.  Снимая эту познавательную границу, мыслительство взамен берет на себя нравственную ответственность за мыслимое, готовится разделить его судьбу.  Это значит:  мыслить отзывчиво, ища смыслового основания каждому явлению не в общем принципе, а в самом этом явлении, в его особости и несводимости к принципам.  Мыслитель сочувственно ищет раскрытия каждого явления на такой глубине, где оно могло бы являться сущностью и целью себя самого. На область мышления  переносится та заповедь, которую Кант считал основополагающей для этики:  всегда относиться к человеку как к цели и никогда не относиться к нему как к средству.

См. также Концептивизм, Метапрактика, Мыслезнание, Мудрость, Filosofia, Философоведение, Эссеизм
 

1. Абрам Терц (Андрей Синявский) Соб. соч. в 2 тт., М., СП "Старт", 1992, т.1, с. 338.

2. "Ибо и теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать... Недоумевающий и удивляющийся считает себя незнающим..." Аристотель.  Метафизика 982b, в его Соч. в 4 тт., М. Мысль, 1975, т. 1, с. 69.

------------------------------------------------------------

Николай Бердяев Николай Александрович Русская идея. Основные
проблемы русской мысли XIX века и начала XX века. Судьба России. М.:Сварог и К,1997.

М. Эпштейн. Синявский как мыслитель. Звезда, #2, 1998, сс. 151-171.

Михаил Эпштейн