ЭТИКА ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ (РАЗНОСТНАЯ) (differential ethics) -  этика,  которая исходит  из разности субъектов, вступающих в нравственное отношение, их уникальности и незаменимости; дополняет классическую этику, основанную на "золотом правиле" общности, взаимооборачиваемости нравственных субъектов.

Золотое правило независимо формулировалось Конфуцием, еврейским мудрецом Гиллелем и Иисусом в Нагорной проповеди. [1]
"Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними;  ибо в  этом закон и пророки" (Матфей, 7:12).    Отсюда и заповедь "не делать другим того, чего себе не хотите" (Деяния апостолов, 15:29).  В основе золотого правила, как и впоследствии кантовского категорического императива, лежит заменяемость нравственного субъекта:  следует поставить себя на место кого-то другого,  поступать так,  как он поступил бы с тобой согласно твоим желаниям,  или поступать так,  чтобы другие могли принять в качестве образца максиму твоего поведения.  В  этом самая суть классического понимания нравственности: ты подлежишь как объект тем же самым действиям,  которые производишь как субъект. Отсюда закон справедливости:  с тобой поступают так,  как ты поступаешь с другими.

 Однако все люди желают разного и способны к разному, а потому полная оборачиваемость субъекта и объекта не может составить единственное основание этики. Все настоятельнее потребность исходить при определении нравственного закона из абсолютной единичности,  незаменимости каждого нравственного субъекта.   Таково учение апостола Павла о различии духовных даров: одному дается слово мудрости, другому - слово знания, этому - вера, тому - чудотворение, иному - разные языки... (1 Посл. к Коринфянам, 12: 4-11). "Служите друг другу, каждый тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией" (1 Петра 4:10). "И как, по данной нам благодати, имеем различные дарования, то, имеешь ли пророчество, пророчествуй по мере веры; имеешь ли служение, пребывай в служении; учитель ли,  в учении; увещеватель ли, увещевай; раздаватель ли, раздавай в простоте; начальник ли, начальствуй с усердием; благотворитель ли, благотвори с радушием" (Римл., 12:6-8). Именно это различие даров лежит в основании разностной  этики, которую можно выразить в следующем принципе:

  Поступай так,  чтобы твои наибольшие способности служили наибольшим потребностям других людей.
То, что могу я, никто в целом мире не может сделать вместо меня. И если есть в мире люди, способные лучше меня играть на скрипке или писать поэмы, то уж точно никто лучше меня не сможет позаботиться о моей матери или моем ребенке, о моем друге или моем саде. Для подавляющего большинства людей фокус нравственного действия, сфера их незаменимости сосредотачивается в "ближнем", но этим ничуть не умаляется единственность их призвания. Высшую нравственную ценность представляет именно мое отличие от других людей и их отличие от меня,  отличие каждого от каждого.  Дифференциальная этика выводит в качестве всеобщего закона именно это право и долг каждого отличаться от каждого.
        Делай  то, в чем нуждаются другие и чего на твоем месте не мог бы сделать никто другой.
        В "осевую  эпоху" (8-2 вв. до н. э.), когда, согласно Карлу Ясперсу,  закладывались основы универсальной,  сверхплеменной, общечеловеческой морали,  установка на различия могла расшатать и разрушить эти основы. Однако теперь очевидно, что только этика всеразличия (см.) может  спасти  от релятивизма как чисто отрицательной реакции против традиционной морали, ее универсальных норм и канонов.  Человеку не удается до конца поставить себя на чье-то место,  обобществить свое "я" - и потому он начинает осмыслять свою субъективность как вне- или антинравственную, как право на вседозволенность.

 Между тем именно эта несводимость единичного к всеобщему  и может стать источником новой нравственной энергии, изливающейся в мир не по старым,  пересохшим руслам. На эту тему много размышляли русские философы - Бердяев, Шестов, Бахтин, который в своей "Философии поступка" строит  этику "долженствующей единственности".  "То, что мною может быть совершено, никем и никогда совершено быть не может. Единственность наличного бытия - нудительно обязательна. Этот факт моего не-алиби  в бытии, лежащий в основе самого конкретного и единственного долженствования поступка..."  [2]  Нравственно  -  делать для других то,  чего не мог бы сделать никто другой вместо меня,  быть для-других,  но не как-другие.

 Отсюда такие формулировки,  отнюдь не отменяющие всеобщности золотого правила, но вставляющие в его "оправу" драгоценный камень индивидуального дара, "алмазный" критерий единственности:
 

 Лучший поступок тот,  в котором наибольшая способность одного отзывается на наибольшую потребность другого.
 Делай то,  чего могли бы желать все,  включая тебя,  и чего не мог бы сделать никто,  за исключением тебя.


 Два вопроса образуют критерий  нравственности:

 1. Хотел бы ты сам стать объектом своих действий?
 2. Может ли кто-то другой стать субъектом твоих действий?
 
Лучшее действие то, которое согласуется с потребностями наибольшего и возможностями наименьшего числа людей; действие, объектом которого хотел бы стать сам деятель,  но субъектом которого не мог бы стать никто, кроме него самого.


Первый критерий  -  универсальность морального действия,  второй  -  уникальность. Мораль невозможна без того и другого. Следовательно:

      Действуй так,  чтобы ты сам желал стать объектом  данного действия,  но никто  другой не мог стать его субъектом.

      Делай то,  что каждый  должен был бы сделать на твоем месте,  но чего никто не может сделать вместо тебя.

Скрипач приносит наибольшую пользу людям не тогда, когда, мобилизованный на хозяйственные работы, берет в руки лопату или топор,  а когда берет в руки смычок. Конечно, рубя деревья на дрова или вскапывая грядки под картошку, он мог бы принести практическую пользу замерзающим или голодающим, но в обычной ситуации рубить и копать может каждый. И только в той редкой ситуации, - например, когда мужское население истреблено и способность копать или рубить становится уникальным даром, - скрипач  этически обязан делать то, чего вместо него не может сделать никто другой. Уникальность, а не только универсальность есть мера нравственного действия.

Двойной критерий нравственности предполагает свершение того, чего никто не мог бы совершить на моем месте, т.е. меру индивидуального дара в сочетании с мерой всечеловеческой нужды. В "Архипелаге Гулаге" (глава "Арест") Солженицын вспоминает с горечью, что при аресте у него не нашлось мужества сопротивляться, по крайней мере крикнуть, предупредить сограждан.  "...Почему же я молчу? почему ж я не просвещаю обманутую толпу в мою последнюю гласную минуту?" Но так закричать среди толпы в принципе мог всякий, хватило бы дыхания в легких. А чтобы такой крик мог прозвучать на 200 миллионов, на весь земной шар, - для этого нужен был именно Солженицын, и не такой, каким он был в 1945 г., а каким он стал в 1960 - 70 гг., уже пройдя через 11 лет Гулага и годы литературного труда... Нравственность - это не мера индивидуальных способностей и не мера общественных потребностей, а мера соотношения тех и других.

См. Всеразличие, Противозовие, Стерео-этика

[1] Соответствующие предписания есть в индуизме, буддизме, джайнизме, исламе... См. World Scripture: A Comparative Anthology of Sacred Texts, ed. by Andrew Wilson. New York: Paragon House, 1995,  pp. 114-115.

[2] М. М. Бахтин. К философии поступка, в кн. Философия и социология науки и техники. Ежегодник 1984-1985. Отв. ред. И. Т. Фролов. М., Наука", 1986,  с. 112.

Михаил Эпштейн. Философия возможного. Модальности в мышлении и культуре" СПб, Алетейя, 2001, сс. 246-255.

Ellen Berry, Mikhail Epstein. Transcultural Experiments: Russian and American Models of Creative Communication. New York: St. Martin's Press, 1999, pp. 164-168.

Михаил Эпштейн.