Михаил Эпштейн. Философия возможного. Часть 3.


   
                           ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.  МИРЫ ВОЗМОЖНОГО
 
    В первых двух частях данной работы речь шла о философском понимании возможного и о значении этой категории в развитии самой философии. Третья и последняя часть рассматривает модальность возможного за пределами философии, в жизни современного общества, в различных областях культуры, морали, психологии и религии. Если в предыдущих частях предметом анализа было потенциальное в его отличие от реального, то в этой части намечается подход к самой реальности как к сфере все возрастающих потенций. Иными словами, мы рассматриваем здесь не потенциальность как таковую, а скорее, потенциацию самой реальности, ее постепенный исторический переход в другую модальность.

            Простейший и нагляднейший пример того, как действует потенциация на уровне повседневности, мы  найдем в романе Льва Толстого "Война и мир". Как известно, Виктор Шкловский открыл у Л. Толстого прием "остранения", когда известное и привычное  воспринимается как странное. Этот прием, лежащий, по мысли Шкловского, в основе искусства, иллюстрируется тем, как Наташа Ростова свежо, наивно, удивленно воспринимает оперное представление, как будто видя его в первый раз. Но у Толстого можно найти  еще один прием, который мы назовем "овозможением" и который, очевидно, внутренне связан с "остранением". Если действительность представляется странной, значит, открывается такая иноположная точка зрения на нее, откуда все начинает восприниматься  в иной модальности. Остранение показывает, от чего, а овозможение - к чему движется такое "удивленное" восприятие. Овозможение - это как бы лицевая сторона того, изнанкой чего выступает остранение.

            Закономерно, что эта игра модальностей раскрывается обеими своими гранями именно в образе Наташи. Обреченная целый год быть в разлуке с князем Андреем, Наташа ходит по деревенскому дому и тоскует от того, что все есть, как оно есть, и пытается  внести в это "есть" те "бы", те возможности, которые вовсе не предназначены для реализации - но раздвигают стеснившееся пространство жизни.

            "Что бы мне с ними сделать?" - подумала Наташа.
            -Да, Никита, сходи, пожалуйста...- "куда бы мне его послать?" - Да, сходи на дворню и принеси, пожалуйста, петуха; да, а ты, Миша, принеси овса. /.../ Федор, а ты мелу мне достань.
            Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время. /.../
            "Боже мой, боже мой, все одно и то же! Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать?"/.../
            Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала.
            - Остров Мадагаскар, - проговорила она. Ма-да-гас-кар, - повторила она отчетливо каждый слог и, не отвечая на вопросы m-me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты". [1]

          Чем занята Наташа в этой сцене? Она ничего не делает, но создает возможности, которые повисают в воздухе, как мыльные пузыри. Из серой жизненной мути она взбивает разноцветные воздушные капельки, которые лопаются, как только область возможного в лице Наташи проходит мимо. "Мадагаскар" - это чистая, самоценная возможность в той действительности, где Москва и Одесса существуют реально.

          Потенциация, или овозможение, есть возрастание степеней возможного в самой реальности, процесс превращения фактов в вероятности, теорий  - в гипотезы, утверждений - в предположения, необходимостей  - в альтернативные возможности. Значение слова "потенцировать" можно передать описательно: "делать возможным".  Разумеется, это не то же самое, что "делать возможное", то есть актуализировать  потенциальное. Наоборот, "делать возможным" - значит потенцировать актуальное,  переводить действительное в состояние возможного. Потенцировать, или "овозможивать"  предмет - значит раскрыть в нем возможности, которые  предшествовали его действительному бытию и/или из него вытекают- возможности иных предметов, которые могли бы быть в настоящем или могут быть в будущем.  Потенцировать - не просто делать возможным нечто, как условие его дальнейшей осуществимости, а наоборот, переводить нечто сущее в область возможного.

          В языке нет готовых слов для обозначения возможности как действия, отчего и приходится предлагать неологизмы "потенцировать", "овозможивать". Но это вовсе не свидетельствует против наличия такого процесса,- скорее, предполагает его глубину, которая с трудом поддается наименованию и предпочитает оставаться неименуемой, выдавая на поверхность лишь свои результаты. "Возможное" и "возможность" есть результаты этого процесса "овозможения", который непрерывно происходит в недрах бытия и делает возможным само бытие. Вся современная действительность пронизана такими "возможностными" образованиями, из "есть" переходит в модус "если", а значит, требует к себе соответственного "поссибилистского" подхода. Потенциация - это не только метод мышления, о чем говорилось во второй части книги (особенно в главе 12), но и процесс, объективно происходящий в цивилизации, поскольку последняя сама движется энергией и потенциальностью человеческой мысли.

        Следует объяснить, почему в заглавии данной части говорится не о "возможных мирах", а о "мирах возможного". Выражение "возможные миры", введенное Лейбницем, является общепринятым и в модальной логике, и в философских учениях о модальности. Оно предполагает некие отдельные миры, отличные от нашего, состоящие из возможных событий, совместимых друг с другом и образующих системную целостность, "мир". Например, возможны миры с иными физическими константами, или с иной химической основой жизненных процессов, с иной структурой и составом аминокислот и т.д. Но в данном случае я говорю не о возможных мирах, отличных от нашего мира, а о мирах возможного, как они раскрываются в нашем мире. Речь идет о возможном, которое совместимо с нашим миром и постепенно его преобразует, потенцирует: в этике, психологии и других, как принято говорить, "вселенных дискурса". Тем самым я рассматриваю не логику иных миров, где возможности совмещаются сами с собой, а новые исторические приметы овозможения нашего, действительного мира.

             В следующих пяти главах будут пунктирно очерчены признаки новой модели, как они проявляются в  общественной, культурной, этической, психологической и религиозной областях.
 


[1]  Л. Толстой. Война и мир, т. 2, часть 4, гл. Х1.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------

                     назад                       оглавление                     вперед