Опасность метафизики состоит не только в том, что она порождает иллюзию полного знания, но и в том, что она устанавливает господство знающего над знаемым, иерархию власти, соотношение мыслящего субъекта и предстоящего ему объекта. "Знание есть сила" - это высказывание Френсиса Бэкона определяет орудийность знания, а значит, опасность метафизики в западном мире. Метафизика предполагает такое абсолютное знание - первых причин или последних целей - на основании которого мыслитель (или его ученик-практик) может управлять миром, колонизировать его, подчинить себе все сущее как периферию от имени некоей всевластной сущности, надмирного или внемирного центра. Хотя термин "метафизика" возник случайно, как обозначение трактатов Аристотеля, идущих после физики, его буквальное значение оказалось пророческим: "мета" означает "за", "сверх" и указывает на приоритетную позицию по отношению к миру, которая опирается на некую вечную истину или самотождественное основание.
Критика метафизики, начатая Кантом, составляла чуть ли не основное направление послекантовской философии и объединяла таких мыслителей, несовместимых во всем остальном, как Кьеркегор, Маркс, Ницше, Фрейд, Гуссерль, Витгенштейн, Сартр, Хайдеггер (последний отчеканил задачу и термин в своей статье Uberwindung der Metaphysik, 1936, опубл. 1954). Но опасность метафизики состоит еще и в том, что каждое новое ее опровержение содержит в себе зародыш новой метафизики. Материалистическая или экзистенциалистская критика традиционной (идеалистической) метафизики тут же закладывает основание очередной материалистической или экзистенциалистской метафизики. Западная философия в этом смысле предстает как мифический герой, тщетно борющийся с метафизическим чудовищем: на месте отрубленной головы тут же вырастают несколько новых. Отсюда пессимистические выводы о метафизической плененности западного духа, который напоминает даже не столько героя, борющегося с чудовищем, сколько само чудовище, кусающее свой хвост и замкнувшееся в фигуру повторяющей себя бесконечности.
В последние десятилетия критика метафизики получила новый импульс в движении постструктурализма и деконструкции, которому и уделяется основное внимание во второй части книги. Мы рассматриваем деконструкцию как последнюю и самую последовательную из критик (в кантовском смысле), которая тем не менее заново восстанавливает те метафизические основания, против которых выступает. Мы попытаемся показать, что сама критика метафизики поневоле содержит в себе интенцию возрождения метафизики, вращается в ее собственном кругу. И далее рассматривается возможность выхода из этого замкнутого круга на путях не критического преодоления "большой" метафизики, но умножения "малых" метафизик.
[1] М. Хайдеггер называл метафизику "онто-теологией", подчеркивая ее двойную связь с онтологией, как учением о бытии, и теологией, как учением об абсолюте. В новейшей философской энциклопедии дается такое определение метафизики: "Метафизика есть широкая область философии, отмеченная двумя типами исследований. Первый устремляется к наиболее общему изучению природы реальности: есть ли принципы, относящиеся ко всему реальному, ко всему, что есть?... Другой тип исследования пытается раскрыть первую и последнюю реальность ("what is ultimately real"), часто предлагая ответы, которые находятся в резком контрасте с нашим повседневным опытом. Понятая в этом двойном смысле, метафизика теснейшим образом связана с онтологией, которая обычно включает вопросы о том, "что такое существование (бытие)?" и "какие существуют (фундаментально различные) типы вещей?" Concise Routledge Encyclopedia of Philosophy. London and New York: Routledge, 2000, p. 567.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------