Разумеется, какие-то возможности или какой-то слой возможностей может быть реализован, но сводить возможности в целом к перспективе их реализации - значит не столько обогащать реальность, сколько обеднять сами возможности. Как остроумно замечают Хинтикка и Каннисто, само название "Принцип Полноты" следует поставить под сомнение, поскольку он "только устанавливает тождество между возможностями и их реализацией во времени. Следовательно, он в такой же степени Принцип Бедности Возможностей, как и Принцип Полноты их Реализации".[3] Эти же авторы справедливо указывают, что обоснование данного принципа не может исходить лишь из расширения сферы реального - процесса, который ускорился в эпоху Возрождения (и, очевидно, еще более ускоряется в 20-ом столетии). "...Несмотря на колоссальное раздвижение интеллектуальных границ актуального мира, только такие крайне умозрительные мыслители, как Джордано Бруно, находили эти границы достаточно широкими, чтобы поддерживать Принцип Полноты. Для всех остальных возможности умножались даже быстрее, чем их предполагаемые реализации".[4]
В дальнейшем этот принцип опережающего движения возможностей (потенциация) займет существенное место в нашем изложении.[5] Что касается "принципа полноты", то это название более соответствовало бы не реализации всех возможностей, а сочетанию реального и возможного в модальной полноте универсума. И важнейшим критерием этой полноты было бы именно включение в универсум области неосуществляемых возможностей. С античности сложилась и господствовала в Европе вплоть до конца 18-го века концепция мироздания как "Великой Цепи Бытия", как максимального многообразия всех возможных вещей и родов существования, в которых проявляется неистощимая сила Творца. Но если полнота универсума, как следует из "Великой Цепи Бытия", состоит в максимальном разнообразии, то в него должны включаться не только все возможные существования и, следовательно, осуществляемые возможности, но и собственно-возможное как особый род бытия, отличный как от действительного, так и от невозможного. Во всяком случае, такая неосуществимость возможностей, если и не утверждается непререкаемо, должна быть допущена именно как возможность второго порядка (т.е. возможность чистых, никогда не осуществляемых возможностей). Собственно, это и имеет в виду Аристотель, когда предполагает за потенциальностью возможность не претворяться ни во что актуальное, то есть существовать в качестве чистой потенции. "...То, что обладает способностью, может и не проявлять ее. ...Сущее в возможности может и не быть [в действительности]".[6]
О том, какие сложности возникают в связи с принципом полноты, свидетельствует противоречивая, на мой взгляд, позиция, занятая по этому вопросу Карлом Поппером в одной из его последних работ. По мысли Карла Поппера, наш мир состоит не из эмпирически наблюдаемых фактов и не из рационально постигаемых законов, а из особых потенциальных состояний, которые он называет "наклонностями", или "предрасположениями" (propensities). "...Мы живем в мире наклонностей, и это делает наш мир более интересным и уютным, чем мир прежних научных воззрений... /.../ Наклонности (propensities), подобно силам притяжения у Ньютона, невидимы и одновременно действенны: они актуальны, реальны. Мы тем самым вынуждены приписывать род реальности простым возможностям, ...особенно тем, которые еще не реализованы и чья судьба будет решаться только в ходе времени и, быть может, в отдаленном будущем".[7]
Итак, возможности имеют свою собственную реальность, которая не сводится к той реальности, которую они приобретают по мере своего воплощения. Этому противоречит, однако, предрасположенность самого Поппера к принципу полноты. "Все не-нулевые возможности, даже те, которые обладают крошечной не-нулевой наклонностью, реализуются в ходе времени, при условии что у них есть для этого время... Этот закон означает, что существует horror vacui в различных пространствах возможностей..."[8]
Но ведь если все возможности реализуются при наличии у них времени
и условий, значит, утрачивается та реальность, которой они обладали сами
как возможности, а значит, онтологическая полнота оборачивается модальной
бедностью, истощением самой области возможного. Как заметил Станислав Ежи
Лец, "в природе ничего не пропадает, кроме исполнившихся надежд" ("Непричесанные
мысли"). Точно также из реальности ничего не исчезает, кроме исполнившихся
возможностей. И собственные размышления Поппера скорее противоречат
принципу полноты, чем подтверждают его. Точнее, они предполагают иной,
модальный, а не онтологический критерий полноты: мир, в котором соотношение
исполненных и неисполненных возможностей оптимизируется таким способом,
чтобы каждая модальность достигала максимума. "Мир больше нe каузальная
машина - его можно рассматривать как мир наклонностей, как развертывающийся
процесс реализации возможностей и развертывания новых возможностей. /.../
Все новые возможности имеют тенденцию воплощаться, чтобы создавать опять
новые возможности. /.../ Все это означает, что возможности, которые еще
не реализовали себя, имеют свою реальность".[9]
[1] Arthur O. Lovejoy. The Great Chain of Being. A Study of the History of an Idea. New York: Harper & Row, Publishers, 1965, p. 52.
[2] Ibid., p. 52.
[3] Jaakko Hintikka and Heikki Kannisto. Kant on "The Great Chain of Being" or the Eventual Realization of All Possibilities: A Comparative Study. In: Reforming the Great Chain of Being. Studies of the History of Modal Theories, ed. by Simo Knuuttila. Dordrecht a.o.: D. Reidel Publishing Company, 1981, p. 287.
[4] Ibid., p. 288.
[5] См. особенно часть 2, гл. 10 и начало части 3.
[6] Аристотель, Метафизика, 1071б. Соч. в 4 тт., т. 1, М., Мысль, 1975, с. 307. Ср. "...Нет необходимости, чтобы все сущее в возможности существовало..." (там же, 1003а, с. 118).
[7] Karl R. Popper. A World of Propensities (1988). Bristol: Thoemmes, 1995, pp. 9. 18.
[8] Ibid., pp. 19-20.
[9] Ibid., pp. 18-20.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------