любомОр
                                            любомОрство
                                            любомОрка
                                            любомОрный
                                            любомОрье

любомОр (корни люб + мор, через соединительную гласную -о-) - двойной инстинкт любви и смерти, единство эроса и танатоса; божество любви-смерти в славянской мифологии,  загадочный образ которого впоследствии вдохновлял многих писателей и деятелей культуры.

Любомор - это редчайшее в русском языке слово-оксюморон, сочетающее в себе основы с противоположным значением "любовь" и "смерть". Обычно оксюмороны выражаются сочетанием слов, например, "белая ворона", "сладкие муки", "живой труп", "яркий сумрак", "светлая печаль", "виртуальная реальность". Примеры слов-оксюморонов: "хладнокровный",  "тянитолкай", "сОлночь", "мертвожИвчик".

В сербском языке есть слова "любомора" (жен. р.) и "любоморство" (ср. р.),  образованные от тех же основ "любить" и "морить" (умерщвлять), со значением: ревность, страх измены, подозрение в неверности, зависть к сопернику.  [1]   Ревность, и в самом деле, двуликий янус, обращенный одним ликом к любви, другим к смерти. Во имя любви к одному ревность ищет смерти другого, а сильнейшая и безысходная ревность - даже смерти любимого.  Назвать ревность любоморством - гениальное прозрение сербского языка. Тем самым подтверждается общий славянский исток этого словообраза.

Нет, ошибался Данте, не любовь движет солнце и светила, а любоморство. Паскудное, свирепое, но оно. Если бы одна только любовь, все светила бы притянулись к другу, слиплись в единый ком, а ревность их то сводит, то отталкивает, чередуя любовь и вражду. Любомор - имя великого ревнителя, Творца и Правителя вселенной.

Могучий и страшный бог Любомор властвует и над любовными порывами души, и над подземным царством смерти. В какой-то степени эта фигура предвещает позднейшие открытия психоанализа об амбивалентности человеческих влечений, о связи Эроса и Танатоса.

Любомор был одним из верховных славянских божеств. По преданию, его боялся даже глава пантеона Перун-громовержец, покровитель военной дружины и княжеской власти. Перун властвовал над стихиями природы и силами общества, Любомор же был владыкой человеческого сердца и царства смерти. Он совмещал в одном лице функции Эрота и Плутона, разделенные в древнегреческой мифологии. Впоследствии этот амбивалентный образ разделился на Белобога и Чернобога; вторая ипостась была позже переосмыслена в образе сказочного злодея и колдуна Черномора.

На встрече с читателями академик С. Г. Петров сказал: "Меня спрашивают, есть ли среди персонажей русской мифологии некто по имени Любомор. Он обладает странным свойством губить тех, кого он любит....  В настоящее время наука не может сказать с уверенностью, существовал ли такой персонаж, но безусловно, его следы обнаруживаются в последующих памятниках русской литературы, вплоть до  пушкинского "Руслана и Людмилы", где он выступает  в сниженном, комическом виде  дряхлого колдуна Черномора".

Демон у Лермонтова, чей поцелуй убивает Тамару,  напоминает загадочного персонажа славянского фольклора - Любомора... Эта  же линия прослеживается и в "Идиоте" Достоевского, где  Любомор выступает в облике звероподобного Рогожина, страсть которого к Настасье Филипповне завершается ритуальным ее растерзанием.

На Любомора как вдохновителя разрушительных страстей можно найти косвенную ссылку у Тютчева:

 О, как убийственно мы любим,
 Как в буйной слепости страстей
 Мы то всего вернее губим,
 Что сердцу нашему милей!

Любоморство  - это  наш  вариант  садизма, перевернутый по отношению к европейскому. Садист истязает, причиняет боль - и потому любит и наслаждается. Любомор любит - и потому причиняет боль. Наше доморощенное любоморство вошло в пословицы. "Бьет, значит, любит". "Не бьет - не любит".

Персонаж древнегреческой мифологии, царь Мидас, который превращает все вокруг себя в золото и умирает от голода и жажды, -  символ западной капиталистической цивилизации. Любомор, который убивает все, чего ни коснется своей любовью, -  символ советской цивилизации, которая щедро наставляла на путь спасения-гибели избранные народы. Коммунизм - ведь это любоморство чистейшей воды: ради счастья всего человечества истребить лучшую его часть.

Нет никаких оснований приписать любоморство только психологии или мифологии славянства. Любоморы есть среди всех наций:

  Ведь каждый, кто на свете жил,
  Любимых убивал,
  Один - жестокостью, другой -
  Отравою похвал,
  Коварным поцелуем - трус,
  А смелый - наповал.

    Оскар Уайльд. Баллада Рэдингской тюрьмы.
 

Напрасно ты с нею связался! Разве не видишь: ведьма, вампирка, любоморка.

Тот, кто выпьет это любоморное зелье, либо полюбит меня, либо умрет.

Тебе еще не надоели эти любоморные страсти-мордасти? Беги от него куда подальше, а то он тебя прикончит своей любовью.

Мы все выросли со сказочным лукоморьем в мечтах - а оно обернулось любоморьем, где люди из любви к человечеству уничтожали друг друга.

Блок - величайший поэт Любоморья. Ему дано было пережить кипение черной крови в жилах любви - и человеческой, и державной.

         Глаз молчит, золотистый и карий,
         Горла тонкие ищут персты...
         Подойди. Подползи. Я ударю -
         И, как кошка, ощеришься ты...
 

         Над лучшим созданием божьим
         Изведал я силу презренья.
         Я палкой ударил ее.

                    Из цикла "Черная кровь" (1914)
 

        Россия - Сфинкс. Ликуя и скорбя,
        И обливаясь черной кровью,
        Она глядит, глядит, глядит в тебя
        И с ненавистью, и с любовью!...

        Да, так любить, как любит наша кровь,
        Никто из вас давно не любит!
        Забыли вы, что в мире есть любовь,
        Которая и жжет, и губит!

                    Из стих. "Скифы" (1918)

Можно ли точнее передать эту муку любоморства, которая проходит через все отношение России к Западу! Неотрывно и завороженно она "глядит, глядит, глядит" на Запад, словно пытаясь его заворожить, передать ему свою любовную засуху, - и обливается черной кровью, которая еще не знает, будет ли она гореть страстью или враждой, будет ли сладко наполнять любимого или отворять ему жилы.

____________________________________________________________
Афоризм

Виновником и творцом всего возникшего является гибельная Вражда, виновником же конца мира и возникших вещей, их изменения и возвращения в единство - Любовь.
            Эмпедокл (ок. 490 - ок. 430 до н. э.) - древнегреческий философ.
---------------------------------------------------------------------
Памятка

сОлночь (соединение полуоснов от слов "солнце" и "полночь", с ударением на первом слоге, как в слове "полночь") - яркая тьма, черное солнце, сияние мрака.

  "Солночь" стягивает в одно слово те образы, которыми изобилует и поэзия, и философия, и апокалиптическая традиция.  "Ночь - это тоже солнце," - так говорил ницшевский Заратустра. Жорж Батай взял этот афоризм эпиграфом к книге  "Внутренний опыт".  Образ солночи  встречается у Гюго:  "Ужасное черное солнце,  излучающее ночь"  ("Недоступный воображению,  этот негатив прекрасен",  -  замечает Поль Валери).  У О.  Мандельштама: "Я проснулся в колыбели, / Черным солнцем осиян".

Конец творения, Солночь снимает преграду между светом и тьмою, установленную в начале творения.  Солночь - эсхатологический и одновременно пасхальный предел мира, когда из наступившего мрака начинают брезжить множество свечей и сливаются в один торжествущий свет.

Мотив солночи, т.е. нового солнца, которое воссияет из революционной тьмы, проходит через всю послеоктябрьскую публицистику. Пусть старое небесное солнце, уже заходящее на Западе, погрузится во мрак, - и тогда с Востока во всем своем грозном великолепии взойдет новое, черное светило,  дитя земли и угля, символ союза крестьян и рабочих. Об этом космическом, а не только социальном перевороте грезят суровые политики и юные поэты:

"Товарищи, мы любим солнце, которое дает нам жизнь, но если бы богачи и агрессоры попытались захватить себе солнце, мы бы сказали: Пусть солнце погаснет, пусть воцарится тьма, вечная ночь..."
        Лев Троцкий. 11 сентября 1918 г.

Мы усталое солнце потушим,
Свет иной во вселенной зажжем.
          Андрей Платонов. Стих. "Вселенной". (вып. 3)

Объявление:

Впервые вышло в сети  собрание афоризмов Бориса Останина "Пунктиры", ранее опубликованное издательством Ивана Лимбаха (СПб., 2000) и давно исчезнувшее с книжных прилавков:

Автор живет в С.-Петербурге и хорошо известен как писатель-афорист, культуролог и переводчик, деятель и исследователь питерского андерграунда, многолетний редактор журнала "Часы" и соучредитель старейшей и престижной  литературной премии Андрея Белого.
______________________________________________________________

Сетевой проект Михаила Эпштейна "Дар слова" выходит с 17 апреля 2000.  Каждую  неделю  подписчикам  высылается  одно или несколько новых слов, с определениями  и примерами  употребления. Этих слов нет ни в одном  словаре, а между тем они обозначают существенные явления и понятия, для которых  в языке еще не нашлось места.

"Дар слова"  проводит также дискуссии и конкурсы на лучшие однословия, обсуждает письма и предложения читателей.  "Дар слова" может служить пособием по словотворчеству, введением в  мир языковых фантазий и мыслительных технологий.

Все предыдущие выпуски