С какой же точки начать обхождение сознания по кругу - ведь, в отличие от линейного текста, здесь каждая точка может служить началом или концом? Читателю этой книги предстоит столкнуться с той же трудностью, что и автору при собирании всех ее вариантов и проекций. Собственно, этот переход из континуума сознания в логико-временнуюпротяженность текста составляет камень преткновения для мышления. Вот свидетельство Витгенштейна:
"...Как только я пытался принудить мои мысли идти в одном направлении вопреки их естественной склонности, они вскоре оскудевали. - И это было, безусловно, связано с природой самого исследования. Именно оно принуждает нас странствовать по обширному полю мысли, пересекая его вдоль и поперек в самых различных направлениях. - Философские заметки в этой книге - это как бы множество пейзажных набросков, созданных в ходе этих долгих и запутанных странствий. Причем с приближением к тем же или почти тем же пунктам с разных направлений, как бы заново, делались все новые зарисовки".
Л. Витгенштейн. Предисловие к "Философским исследованиям".
Витгенштейн избрал путь внесистемного набрасывания-нанизыванияотдельных заметок, образующих текст его (весьма условно названных) "Философских исследований". Особенность предлагаемой книги состоит в том, что это вообще не текст, а принципиально другая организация слов, больше всего напоминающая словарь, поэтому последовательное чтение здесь выступает лишь как одна из возможностей. Но это и не словарь в традиционном смысле, используемый как справочный материал. Обычно мы открываем словарь на определенной странице с утилитарной целью - чтобы найти в нем то слово, которое нам встретилось в чужом тексте или которое мы собираемся употребить в своем собственном. Словарь в таком смысле - только совокупность пересечений линейных текстов, множество входов и выходов в текущую речь, в практику употребления слов. Данный словарь не соотносится ни с какими текстами, лежащими вне его, он не составлен из готовых слов и значений, уже существующих в языке.
Данный жанр не так отрывочен и служебен, как обычный словарь, и не так последователен и связен, как обычный текст. Поэтому лучше всего читать его, доверяясь интуиции тех связей, которые открываются в самом словаре. Словарь- континуум слов - сам будет вести сквозь себя, как сад - континуум растений - сам открывает в себе наилучшие точки обзора и позволяет переходить с тропинки на тропинку. Быть может, наилучшая методика чтения состоит в том, чтобы, поняв связь между несколькими близлежащими фрагментами, заглянуть в другой конец книги и исследовать континуум с другой стороны. Пожелание читателю - чтобы каждый раз взгляду открывалось как можно больше нового, непочатая толщина страниц. Пусть эта книга будет воспринята не как процесс, который нужно прерывать и возобновлять, торопясь дойти до конца и подгоняясь ходом времени, - но как терпеливое пространство, которое с любой страницы впустит тебя и выпустит обратно.
Обычно читатель испытывает чувство вины перед книгой, поскольку не читает ее всю целиком или в нужной последовательности, а только перелистывает в произвольном порядке, выхватывает отдельные строчки и уже следует за ними, чтобы потом, также внезапно, увлечься другим отрывком. Читатель хотел бы найти в книге пространство для чтения, для блуждания глазами, для мысленного кочевья, но ему все время внушается, что книга - это последовательность, которая должна быть прочитана из начала в конец, в порядке глав и частей, логически и хронологически вытекающих друг из друга. Поэтому любое фрагментарное чтение книги, поперек, наоборот, наискосок, впреремежку и т.д., порождает бессознательное чувство вины. Книга ждала от него совсем другого, он невежливо, по-хамски с ней обошелся. . .
Данная книга есть оправдание читательского своеволия и непослушания порядку страниц, оправдание самого чтения как блуждания в многомерном пространстве - не бега с препятствиями к неизвестной цели, а вольной прогулки с отступлениями и возвратами, по принципу "иди куда глаза глядят". Глаза сами знают, куда глядеть, их увлекает сложность и неожиданность смысловых пересечений между разными частями книги. Прочитав кусочек про физиков-теоретиков, глаза испытывают желание двинуться дальше не к физикам-экспериментаторам, о которых следующая страница, а к технике карточного гадания, о чем говорится страниц через сто (я имею в виду конкретную книгу по семиотике, сейчас лежащую передо мной). У чтения есть своя семиотика, совершенно не совпадающая с семиотикой текста. Чтение взрывает те упорядоченности, которые представлены в книге, и превращает законченный текст обратно в черновик, в путаницу несложившихся фрагментов. Если исследовать сетку взглядов, бросаемых на картину, наложить друг на друга контуры их многочисленных перемещений, зигзагов, то получится совсем другая картина, нежели та, которая подлежала разглядыванию.
В нашем ускоряющемся мире, живущем в ритме мелькающих телевизионных кадров, чуть ли не единственными островками спокойствия становятся книги - оттого-то и тяготеют они все больше к пространственной структуре, свободной от наркотической завлекательности и диктата раскручивающегося сюжета. Любимым чтением становятся словари, ибо они позволяют самостоятельно двигаться в пространстве идей и слов, а не отдаваться их поспешному скольжению за край книги, в никуда. Через словарь сознание прибщается к собственной континуальности, к объему одновременных смыслов, у которых в запасе всегда вечность.
И если заходить в топологически сложное пространство книги с разных сторон, то уже и прочитанные куски будут открываться как части нового ландшафта. Каждое дерево умножает свою новизну по мере того, как видишь его в разных скоплениях и разрежениях деревьев. По саду, в отличие от прямой дороги, можно блуждать бесконечно, не утрачивая чувства новизны, потому что к одному и тому же месту выходишь с разных сторон. Таково вообще свойство континуума. Его нельзя пройти из начала в конец, потому что точки начала и конца в нем не заданы. Континуум - это пространство, которое не ограничено извне, но которое само из себя простирается по мере движения мысли.
Когда взгляд, уже прочертивший в книге несколько путей понимания, вдруг встретится с самим собой, со следами предыдущего чтения, тогда и начнет выстраиваться континуум, создающей нечто большее, чем путь, - и обратное, чем лабиринт. У лабиринта один выход - и множество способов заблудиться. Континуум - это сплошь проницаемый лабиринт, в котором нет стен и вся сложность которого состоит не во множестве преград, а во множественности зияний и проникновений. По континууму можно бесконечно блуждать, но заблудиться в нем невозможно. Каждая страница - вход, и каждая страница - выход.
Хорошо, если некоторые части книги, для каждого читателя свои, так и окажутся никогда не прочитанными. Книга не накладывает запрета на чтение каких-то страниц, но содержит возможность их не-чтения. Не-сознание есть одна из самых драгоценных возможностей сознания, благодаря которой мы и есть то, что мы есть, - то, чего нельзя знать о себе. Пусть и книга остается тем, чего в ней нельзя прочитать. Мне хотелось бы, чтобы эта книга не удалялась от читателя по мере чтения и забывания, вхождения в иную жизнь, но оставалась с ним как непрочитанное пространство: разорванное и отброшенное взглядом, оно смыкается за нашей спиной.
Если совершенную книгу и можно написать, то прочитать ее все равно не удастся, потому что мысль будет одновременно расходиться во всех направлениях и никогда не встретится сама с собой. Такая книга будет нестерпимо сложной и скучной, закрытой для понимания. Для совершенной книги нужен совершенный ум, существующий за пределом времени. То, что удается создать в этом мире, - это система взаимоуравновешенных несовершенств, "некоторое равновесие с небольшой погрешностью", как любил говорить философ-обериут Яков Друскин.
Книга Книг - произведение не только в эвристическом, но и в математическом смысле: здесь все идеи не просто складываются, а умножаются сами на себя, поскольку каждая идея соотносится с другой и опосредованно, и непосредственно. В обычной книге мысли прибавляются друг к другу, как и страницы, господствует прием сложения. В Книге Книг каждая мысль умножается на все остальные, каждая страница открывает выходы ко множеству других страниц, таким образом, смыслы растут в геометрической прогрессии. Если, например, гипертекст состоит из трех страниц, то у нее уже 27 смысловых порядков, способов прочтения, а если из 10 стр. - то 10 миллиардов порядков (10 в десятой степени). При этом учитывается, что одна страница может быть прочитана дважды, а другая - не прочитана вовсе. Более скромный счет ограничивает прочтение книги только последовательностью однократных входов на одну страницу - но и тогда десять страниц можно прочитать 3,628,800-ами разных способов (факториал числа 10, т.е. его последовательное перемножение на все числа, входящие в его состав, от 9 до 1). Книга из 100 гиперстраниц содержит больше смысловых порядков, чем имеется атомов во Вселенной. Никто не сможет прочитать Книгу Книг и объять все вложенные в нее смыслы (в ней порядка 1000 страниц). Гуманитарное понятие "произведение" впервые обретает свой точный математический смысл именно в применении к такой гипертекстовой книге.
Эта Книга будет долго распускаться в сети, как какой-то многолепестковый бутон, сотканный изтонкой мыслепроводящей паутины. Я не предвижу ее завершения раньше 2010 года. Но вместе с тем книга будет складываться быстро, поскольку основные ее материалы уже вчерне подготовлены эпохой "бури и натиска" 1984-88 гг. Каждый год будут вступать в очередь примерно 100 новых страниц - и одновременно будут подвергаться доработке ранее введенные страницы. К моменту своего окончания книга достигнет объема примерно 1200 страниц, которые будут расположены в разных тематических плоскостях.
Читатель Интернета сможет следить, как день за днем, из месяца в месяц будет складываться эта книга, как будут вытягиваться и удлиняться ее звенья, как между ними будут возникать перемычки, как этот мегатекст будет распространяться в пространстве Интернета, втягивая все новые смысловые зоны, заплетаясь узлами с другими текстами. Каждый читатель на много лет станет современником этой книги, свидетелем, а возможно и участником ее роста. Если же книга эта найдет не только читателей, но и новых авторов, то вместе с ней они будут переходить из возраста в возраст: из молодости в зрелость, из зрелости в старость.
В Барселоне вот уже больше 100 лет возводится постройка сказочного собора Саграда Фамилия (Святое Семейство). Великий каталонский зодчий Антонио Гауди (1852-1926) начал возводить его, когда ему было 32 года - и к моменту его смерти были построены только 2 колонны из намеченных 16. К настоящему времени возведено 5 колонн.
Неизвестно, когда храм будет закончен, но само его строительство стало для всей Барселоны своего рода духовным хронометром, отмеряющим важнейшие события в жизни города. Благодаря растянувшемуся времени строительства храм вобрал в свой состав гораздо больше того, что может вобрать архитектурное произведение, - не только пространство, но и время, историю, жизнь нескольких поколений. 114 лет, состоящие из бесконечных буден, рассыпанных минут, бессмысленных дней, обрели структуру и вертикальную направленность благодаря строительству храма, духовно отложились и облагородились в нем, наслоились на камень, просвечивают в нем, как годовые кольца на срезе дерева.
В самых смутных грезах Книга Книг мне предстает как такой многостраничный собор, по росту которого люди будут отмерять время своей жизни. Они скажут: я влюбился в первый раз, когда Книга Книг только достигла раздела "теономии" и в ней еще не образовалась секта "геомеров". Или: "Когда я поступил в институт, еще ничего не было известно о золотосеках и второй раздел метапрактики еще был почти пуст". Внукам легко войти в тот же самый мир, который окружал их бабушек, - и одновременно отметить возросшую высоту колоннады.
Те 10-15 лет, в течение которых будет сооружаться Книга, станут событием в жизни автора, а возможно, и его потенциальных читателей. Никогда еще книга не сочинялась так прилюдно, всенародно, чтобы не результат, но сам процесс ее сочинения-составления был открыт читателю - уже и не читателю только, а соучастнику. Когда фундамент введения и предисловий будет заложен, найдутся формы для соучастия читателей в строительстве отдельных башен и шпилей этой мыслительной архитектуры. Но главное, что изменится сам тип бытия и со-бытия читателя с книгой, как будто замедлится ход времени, и цветочки начнут распускаться, вытягивать лепестки прямо на глазах у любителя их созерцать. Раньше такого не бывало с книгой иначе как только на глазах самого писателя и его близких. Но тогда все это было закрыто для посторонних, работа шла за занавешенными окнами. Интернет же позволяет распахнуть эти окна и выставить на свет сам процесс сочинительства, который вместе с тем приобретает некое новое качество - самодостаточности и ответственности. Здесь уже не позволишь себе глупого наброска, невразумительного черновика или разбросанных, недоконченных фраз - все-таки надо уважать читателя, пришедшего на твою строительную площадку, и ходить перед ним если не в костюме и галстуке, то и не в халате и тапочках, а по крайней мере в рабочем комбинезоне. Так что возникает новая область ответственности - за то, чтобы сам процесс был подобен результату, чтобы он выступал как форма, а не просто формование, как беловик процесса, а не просто черновик результата. Разумеется, будут и поправки, перестановки по ходу сооружения, но мусора быть не должно, он будет ночью уноситься со строительной площадки
